Неточные совпадения
— Нет, об этом самом. И поверь, что для меня женщина без сердца,
будь она
старуха или
не старуха, твоя мать или чужая,
не интересна, и я ее знать
не хочу.
Когда брат Натальи Савишны явился для получения наследства и всего имущества покойной оказалось на двадцать пять рублей ассигнациями, он
не хотел верить этому и говорил, что
не может
быть, чтобы
старуха, которая шестьдесят лет жила в богатом доме, все на руках имела, весь свой век жила скупо и над всякой тряпкой тряслась, чтобы она ничего
не оставила. Но это действительно
было так.
— Панночка видала тебя с городского валу вместе с запорожцами. Она сказала мне: «Ступай скажи рыцарю: если он помнит меня, чтобы пришел ко мне; а
не помнит — чтобы дал тебе кусок хлеба для
старухи, моей матери, потому что я
не хочу видеть, как при мне умрет мать. Пусть лучше я прежде, а она после меня. Проси и хватай его за колени и ноги. У него также
есть старая мать, — чтоб ради ее дал хлеба!»
Старуха была только болезнь… я переступить поскорее
хотел… я
не человека убил, я принцип убил!
— Э-эх, Соня! — вскрикнул он раздражительно,
хотел было что-то ей возразить, но презрительно замолчал. —
Не прерывай меня, Соня! Я
хотел тебе только одно доказать: что черт-то меня тогда потащил, а уж после того мне объяснил, что
не имел я права туда ходить, потому что я такая же точно вошь, как и все! Насмеялся он надо мной, вот я к тебе и пришел теперь! Принимай гостя! Если б я
не вошь
был, то пришел ли бы я к тебе? Слушай: когда я тогда к
старухе ходил, я только попробовать сходил… Так и знай!
— Стало
быть, я с ним приятель большой… коли знаю, — продолжал Раскольников, неотступно продолжая смотреть в ее лицо, точно уже
был не в силах отвести глаз, — он Лизавету эту… убить
не хотел… Он ее… убил нечаянно… Он
старуху убить
хотел… когда она
была одна… и пришел… А тут вошла Лизавета… Он тут… и ее убил.
Княжна молча встала с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за ней в столовую. Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей подала чашку с раскрашенным гербом.
Старуха положила себе меду в чашку (она находила, что
пить чай с сахаром и грешно и дорого,
хотя сама
не тратила копейки ни на что) и вдруг спросила хриплым голосом...
Неприятно
было тупое любопытство баб и девок, в их глазах он видел что-то овечье, животное или сосредоточенность полуумного, который
хочет, но
не может вспомнить забытое. Тугоухие старики со слезящимися глазами, отупевшие от старости беззубые, сердитые
старухи, слишком независимые, даже дерзкие подростки — все это
не возбуждало симпатий к деревне, а многое казалось созданным беспечностью, ленью.
«Вы, что ли, просили
старуху Вельч и Каролину чай
пить вместе…» — «Нет,
не я, а Посьет, — сказал он, — а что?» — «Да чай готов, и Каролина ждет…» Я
хотел обратиться к Посьету, чтоб убедить его идти, но его уже
не было.
— Да, тут вышла серьезная история… Отец, пожалуй бы, и ничего, но мать — и слышать ничего
не хочет о примирении. Я пробовал
было замолвить словечко; куда,
старуха на меня так поднялась, что даже ногами затопала. Ну, я и оставил. Пусть сами мирятся… Из-за чего только люди кровь себе портят,
не понимаю и
не понимаю. Мать
не скоро своротишь: уж если что поставит себе — кончено,
не сдвинешь. Она ведь тогда прокляла Надю… Это какой-то фанатизм!.. Вообще старики изменились: отец в лучшую сторону, мать — в худшую.
Этот разговор
был прерван появлением Марьи Степановны, которая несколько времени наблюдала разговаривавших в дверную щель. Ее несказанно удивлял этот дружеский характер разговора,
хотя его содержание она
не могла расслышать. «И
не разберешь их…» — подумала она, махнув рукой, и в ее душе опять затеплилась несбыточная мечта. «Чего
не бывает на свете…» — думала
старуха.
А баушка Лукерья все откладывала серебро и бумажки и смотрела на господ такими жадными глазами, точно
хотела их съесть. Раз, когда к избе подкатил дорожный экипаж главного управляющего и из него вышел сам Карачунский,
старуха ужасно переполошилась, куда ей поместить этого самого главного барина. Карачунский
был вызван свидетелем в качестве эксперта по делу Кишкина. Обе комнаты передней избы
были набиты народом, и Карачунский
не знал, где ему сесть.
Вчерашняя почта привезла нам известие, что свадьба должна
была совершиться 16 апреля. Следовательно, по всем вероятиям, недели через две узнаем здесь милость для детей. Это теперь главная моя забота. Как ни бодро смотрит моя
старуха хозяйка, но отказ ее жестоко поразит. Я никак
не допускаю этой мысли и
не хочу видеть здесь продолжения жестокой драмы. Родные там убеждены, что
будет по их желанию: значит, им обещано, но велено подождать до торжества.
Егор Николаевич Бахарев, скончавшись на третий день после отъезда Лизы из Москвы,
хотя и
не сделал никакого основательного распоряжения в пользу Лизы, но, оставив все состояние во власть жены, он, однако, успел сунуть Абрамовне восемьсот рублей, с которыми
старуха должна
была ехать разыскивать бунтующуюся беглянку, а жену в самые последние минуты неожиданно прерванной жизни клятвенно обязал давать Лизе до ее выдела в год по тысяче рублей, где бы она ни жила и даже как бы ни вела себя.
Весь этот день она провела в сильном жару, и нервное раздражение ее достигало крайних пределов: она вздрагивала при малейшем шорохе, но старалась владеть собою. Амигдалина она
не хотела принимать и
пила только ради слез и просьб падавшей перед нею на колени
старухи.
Сотский сейчас и с заметным удовольствием развязал его. Вихров в это время оглянулся, чтобы посмотреть, как
старуха идет; та шла покойно. Вихров
хотел опять взглянуть на старика, но того уж
не было…
«Но для чего ж она как раз очутилась у дверей?» — подумал я и вдруг с удивлением заметил, что она
была в шубейке (я только что купил ей у знакомой
старухи торговки, зашедшей ко мне на квартиру и уступавшей мне иногда свой товар в долг); следовательно, она собиралась куда-то идти со двора и, вероятно, уже отпирала дверь, как вдруг эпилепсия поразила ее. Куда ж она
хотела идти? Уж
не была ли она и тогда в бреду?
— Насчет господа — вы бы поосторожнее! Вы — как
хотите! — Переведя дыхание, она с силой, еще большей, продолжала: — А мне,
старухе, опереться
будет не на что в тоске моей, если вы господа бога у меня отнимете!
Объявить генеральше о литературном вечере
было несколько труднее. По крайней мере с полчаса князь толковал ей.
Старуха, наконец, уразумела,
хотя не совсем ясно, и проговорила свою обычную фразу...
После обеда перешли в щегольски убранный кабинет,
пить кофе и курить. М-lle Полине давно уж хотелось иметь уютную комнату с камином, бархатной драпировкой и с китайскими безделушками; но сколько она ни ласкалась к матери, сколько ни просила ее об этом,
старуха, израсходовавшись на отделку квартиры, и слышать
не хотела. Полина, как при всех трудных случаях жизни, сказала об этом князю.
—
Старуха будет, только, может
быть,
не сейчас. Если
хотите, я вместо…
То, что он
был хоть и совершенно идеально, но при всем том почти безумно влюблен в Людмилу, догадывались все,
не выключая и старухи-адмиральши. Людмила тоже ведала о страсти к ней Марфина,
хотя он никогда ни одним звуком
не намекнул ей об этом. Но зато Ченцов по этому поводу беспрестанно подтрунивал над ней и доводил ее иногда чуть
не до слез. Видя в настоящую минуту, что он уж чересчур любезничает с Катрин Крапчик, Людмила, кажется, назло ему, решилась сама
быть более обыкновенного любезною с Марфиным.
В письме Петрухиной матери
было писано, во-первых, благословение, во-вторых, поклоны всех, известие о смерти крестного и под конец известие о том, что Аксинья (жена Петра) «
не захотела с нами жить и пошла в люди. Слышно, что живет хорошо и честно». Упоминалось о гостинце, рубле, и прибавлялось то, что уже прямо от себя, и слово в слово, пригорюнившаяся
старуха, со слезами на глазах, велела написать дьяку...
Еще прежде известия о свадьбе отправила Арина Васильевна письмо к своему супругу, в котором уведомляла, что по таким-то важным причинам отвезла она внучку к умирающей бабушке, что она жила там целую неделю и что
хотя бог дал
старухе Бактеевой полегче, но Парашеньку назад
не отпустили, а оставили до выздоровления бабушки; что делать ей
было нечего, насильно взять нельзя, и она поневоле согласилась и поспешила уехать к детям, которые жили одни-одинёхоньки, и что теперь опасается она гнева Степана Михайловича.
Оленин сначала думал, что изнуренное храброе кавказское воинство, которого он
был членом,
будет принято везде, особенно казаками, товарищами по войне, с радостью, и потому такой прием озадачил его.
Не смущаясь однако, он
хотел объяснить, что он намерен платить за квартиру, но
старуха не дала договорить ему.
Гордей Евстратыч ходил из угла в угол по горнице с недовольным, надутым лицом; ему
не нравилось, что
старуха отнеслась как будто с недоверием к его жилке,
хотя, с другой стороны, ему
было бы так же неприятно, если бы она сразу согласилась с ним,
не обсудив дела со всех сторон.
Зотушка только покачал своей птичьей головкой от умиления, — он
был совсем пьян и точно плыл в каком-то блаженном тумане. Везде
было по колено море. Теперь он
не боялся больше ни грозной
старухи, ни братца. «Наплевать… на все наплевать, — шептал он, делая такое движение руками, точно
хотел вспорхнуть со стула. — Золото, жилка… плевать!.. Кругом шестнадцать вышло, вот тебе и жилка… Ха-ха!.. А старуха-то, старуха-то как похаживает!» Закрыв рот ладонью, Зотушка хихикал с злорадством идиота.
Утром завернула к Брагиным Марфа Петровна, и все дело объяснилось.
Хотя Пазухины
были и
не в ладах с Брагиными из-за своего неудачного сватовства, но Марфа Петровна потихоньку забегала покалякать к Татьяне Власьевне. Через пять минут
старуха узнала наконец, что такое сделалось с Аришей и откуда дул ветер. Марфа Петровна в таком виде рассказала все, что даже Татьяна Власьевна озлобилась на свою родню.
Конечно, последнего осторожная
старуха никому
не высказывала, но тем сильнее мучилась внутренно,
хотя Нюша сама по себе
была девка шелк шелком и из нее подчас можно
было веревки вить.
Обиженная и огорченная Алена Евстратьевна принуждена
была на скорую руку сложить свои модные наряды в чемоданы и отправиться в Верхотурье, обозвав братца на прощанье дураком.
Старуха не хотела даже проститься с ней. Отец Крискент проникновенно понял то, что Гордей Евстратыч боялся высказать ему прямо, и, с своей обычной прозорливостью, сам
не заглядывал больше в брагинский дом.
Головинский зорко присматривался к брагинской семье, особенно к Татьяне Власьевне, и, конечно,
не мог
не заметить того двоившегося впечатления, которое он производил на
старуху: она
хотела верить в него и
не могла, а между тем она
была необходима для выполнения великих планов Владимира Петровича.
Выждав минуту, когда хозяйка подойдет к нему (видно
было по всему, что дядя Аким никак
не хотел сделать первого приступа), он тоскливо качнул головой и сказал голосом, в котором проглядывало явное намерение разжалобить
старуху...
— Глупый! Что ты делаешь-то, а? Я рази
не говорил тебе? — примирительно подхватил Захар, все еще
не выпуская Гришку,
хотя они
были уже довольно далеко от дому. — Полно ершиться-то, бешеный! Хошь бы отозвал ее куда, а то при
старухе!..
Невестка
не испытывала бы таких тяжелых сцен,
хотя и
была, бы точно так же в полной зависимости от
старухи.
Надежда Антоновна. Садитесь! (Васильков садится.) Я
хочу с вами поговорить. Мы давно знакомы, а я совершенно
не знаю вас; мы почти
не разговаривали. Вы, должно
быть,
не любите
старух?
— Уж я обо всем с домашними условился: мундир его припрячем подале, и если чего дойдет, так я назову его моим сыном. Сосед мой, золотых дел мастер, Франц Иваныч, стал
было мне отсоветывать и говорил, что мы этак беду наживем; что если французы дознаются, что мы скрываем у себя под чужим именем русского офицера, то, пожалуй, расстреляют нас как шпионов; но
не только я, да и
старуха моя слышать об этом
не хочет. Что
будет, то и
будет, а благодетеля нашего
не выдадим.
Старуха мать
была как безумная, ходила, как будто ничего
не понимая, подавала сыну лекарства, которых он
не хотел принимать.
— Как же, пали слухи и про него… Он теперь у них в чести и подметные письма пишет. Как-то прибегала в обитель дьячиха-то и рекой разливалась… Убивается
старуха вот как. Охоньку в затвор посадили… Косу ей первым делом мать Досифея обрезала. Без косы-то уж ей деваться
будет некуда. Ночью ее привезли, и никто
не знает. Ох, срамота и говорить-то… В первый же день
хотела она удавиться, ну, из петли вынули, а потом стала голодом себя морить. Насильно теперь кормят… Оборотень какой-то, а
не девка.
Старуха вскочила,
хотела бежать, но вдруг крепко закружилась голова, и она упала. Ледяная дорожка обмокла,
была скользкая, и
старуха никак
не могла подняться: вертелась, приподнималась на локтях и коленях и снова валилась на бок. Черный платок сполз с головы, открыв на затылке лысинку среди грязно-седых волос; и почему-то чудилось ей, что она пирует на свадьбе: женят сына, и она
выпила вина и захмелела сильно.
К Василию Каширину пришла только мать — отец, богатый торговец,
не пожелал прийти. Василий встретил
старуху, шагая по комнате и дрожа от холода,
хотя было тепло и даже жарко. И разговор
был короткий, тяжелый.
Пошел он ко своей землянке,
А землянки нет уж и следа;
Перед ним изба со светелкой,
С кирпичною, беленою трубою,
С дубовыми, тесовыми вороты.
Старуха сидит под окошком,
На чем свет стоит мужа ругает.
«Дурачина ты, прямой простофиля!
Выпросил, простофиля, избу!
Воротись, поклонися рыбке:
Не хочу быть черной крестьянкой,
Хочу быть столбовою дворянкой».
Пошел старик к синему морю;
(
Не спокойно синее море.)
Стал он кликать золотую рыбку.
Приплыла к нему рыбка, спросила:
«Чего тебе надобно, старче?»
Ей с поклоном старик отвечает:
«Смилуйся, государыня рыбка!
Пуще прежнего
старуха вздурилась,
Не дает старику мне покою:
Уж
не хочет быть она крестьянкой,
Хочет быть столбовою дворянкой».
Отвечает золотая рыбка:
«
Не печалься, ступай себе
с Богом».
Старичок отправился к морю,
(Почернело синее море.)
Стал он кликать золотую рыбку.
Приплыла к нему рыбка, спросила:
«Чего тебе надобно, старче?»
Ей с поклоном старик отвечает:
«Смилуйся, государыня рыбка!
Опять моя
старуха бунтует:
Уж
не хочет быть она дворянкой,
Хочет быть вольною царицей».
Отвечает золотая рыбка:
«
Не печалься, ступай себе с Богом!
Добро!
будет старуха царицей...
Илюха встал, но молчал,
не зная, чтò сказать. Губы его вздрагивали от волнения;
старуха мать подошла
было к нему, всхлипывая, и
хотела броситься ему на шею; но старик медленно и повелительно отвел ее рукою и продолжал говорить...
Я
не философ — боже сохрани! —
И
не мечтатель. За полетом пташки
Я
не гонюсь,
хотя в
былые дни
Не вовсе чужд
был глупой сей замашки.
Ну, муза, — ну, скорее, — разверни
Запачканный листок свой подорожный!..
Не завирайся, — тут зоил безбожный…
Куда теперь нам ехать из Кремля?
Ворот ведь много, велика земля!
Куда? — «На Пресню погоняй, извозчик!» —
«
Старуха, прочь!.. Сворачивай, разносчик...
Но Софья Николаевна никак
не хотела согласиться на это, несмотря на все упрашиванья мужа и
старухи свекрови, которую она должна
была теперь заменить в хозяйстве.
— Чего лезешь
не спросясь, — окликнул его женский голос из избы. Он узнал ее голос. И вот она сама, сухая, жилистая, морщинистая
старуха, высунулась из двери. Корней ждал той молодой красивой Марфы, которая оскорбила его. Он ненавидел ее и
хотел укорить, и вдруг вместо нее перед ним
была какая-то
старуха. — Милостыни — так под окном проси, — пронзительным, скрипучим голосом проговорила она.
— Горе, да и только! — продолжала матушка. — Братец сказал, что он
будет обедать
не в полдень, а в седьмом часу, по-столичному. Просто у меня с горя ум за разум зашел! Ведь к 7 часам весь обед перепарится в печке. Право, мужчины совсем ничего
не понимают в хозяйстве,
хотя они и большого ума. Придется, горе мое, два обеда стряпать! Вы, деточки, обедайте по-прежнему в полдень, а я,
старуха, потерплю для родного брата до семи часов.
Вася. Ты, говорит,
не смей сказывать, что я женатый!.. А старуха-то его руку тянет, потому — богатый. Потом как-то говорит: ты, говорит, проваливай и
не смей сюда ходить, а то, говорит, убью! И, говорит, отцу скажу. Что ж, известно, я тятеньки боюсь! Ты, говорю, пи… пи… пиять меня
хочешь… Что же, пияй! Отольются тебе мои слезы… Целую неделю, Дарья Агафоновна, я плакал навзрыд, а вот нынче с горя
выпил…
не мог я этого прео… переломить в себе!
Но беда произошла с водевилем: все дамы непременно
хотели играть первую роль, и
не иначе как первую, но никто
не желал играть
старуху; еще менее того нашлось желающих взять на себя роль горничной, которая
была единогласно сочтена за роль предосудительную и унизительную.